Апрель 2015 г. Международная оценка качества образования в российских вузах: мнение и рекомендации зарубежного эксперта
Фрагмент интервью с экспертом А. Кнорр (Германия)
Андреас Кнорр – профессор экономики Немецкого университета административных наук г. Шпайера по направлению экономической и транспортной политики, специалист по европейской экономической интеграции, внешнеэкономической деятельности, конкурентной политике и промышленной организации. С 2003 года участвует в качестве эксперта в аккредитации образовательных программ от немецкого агентства FIBAA. С 2011 года – эксперт АККОРК.
– Насколько быстро сейчас меняются критерии аккредитации, на Ваш взгляд? Есть ли какая-то очевидная параллель, например, связанная с развитием университетов?
– Это был достаточно долгий процесс адаптации, например, в Германии потребовалось много времени, чтобы университеты вообще признали значимость и роль внешней гарантии качества. Традиционно в европейских университетах было самоуправление, и многие из них полагали, что они хороши в плане образования. В Германии руководствовались аргументом, что каждый университет обладает наравне с другими одинаково высокими стандартами. Это, конечно, не так. Существует дифференциация, но именно внешняя гарантия качества сделала ее прозрачной. Сейчас существует большая конкуренция между университетами и другими высшими учебными заведениями, чем раньше. Также прозрачны и результаты экспертизы. Существует законодательное требование о размещении агентствами экспертных отчетов в открытом доступе в интернете. Каждый знает, кто был экспертом, может познакомиться с критериями, контрольными анкетами с перечнем вопросов. Весь процесс представлен прозрачно.
– Можете ли Вы выделить какие-то особенные характеристики у АККОРКа? Обратила ли на себя внимание российская специфика?
– Два раза я проводил аккредитации в России для АККОРКа, два раза для немецкого агентства FIBAA и один раз в сотрудничестве между двумя этими агентствами при аккредитации Российского университета дружбы народов в Москве. Процедуры несколько отличаются.
Немецкая система более бюрократична, технична, и контрольные анкеты с вопросами более длинные. А АККОРК обозначает существенные моменты, наряду с которыми остается свобода действий и простор для комментариев эксперта, в то время как немецкая процедура в основе своей включает в себя большее число критериев и четыре категории ‒ «стандарт выполнен», «стандарт превзойден», «превосходно», «стандарт не выполнен». Это первое отличие.
Немецкая система более стандартизирована. Тем не менее каждый раз остается также пространство, возможность для экспертного мнения, обозначения перспективы, процедура не превращается в анкетный опрос. Также положительная сторона немецких анкетных листов состоит в их постоянной актуализации – обновлении. Они регулярно перерабатываются. В этом принимают участие и университеты, как заинтересованная сторона, и сами эксперты, и представители экономического сообщества, и студенты. Это попытка получить всесторонний отклик. А в российской процедуре оценки качества меня привлекает возможность творческого мышления. Кроме того, есть еще один момент, который касается рекомендаций: с законодательной точки зрения в немецкой системе рекомендации принимаются университетом к сведению, однако он не обязан их выполнять. Для этого существует другой инструмент ‒ условия или предписания (conditions). Университет располагает парой месяцев, чтобы их выполнить, иначе он теряет аккредитацию, или не получает ее, если проходит процедуру впервые.
– Если Вы сейчас посмотрите на общие тенденции, присутствующие в образовании, что Вы отметите?
– Сложно сказать. Мне сейчас 50 лет, но даже Вы уже можете видеть разницу в требованиях, которые предъявлялись к Вам, когда Вы были студенткой, и существующими сейчас. А я уже более тридцати лет в образовательном процессе. Сейчас стало труднее мотивировать студентов. Частично это связано с постоянным переутомлением, современными средствами коммуникации, нет такой сфокусированности на учебе. Но это характерно для всего мира, не только для Германии. Недавно я участвовал в Юго-Восточной Азии в одном проекте по гарантии качества, и многочисленная профессура из Лаоса, Малайзии, Индонезии и Филиппин жаловалась, что студенты менее сфокусированы, не нацелены на карьеру, не столь целеустремлены. Сейчас сложнее найти людей, которые бы хотели строить карьеру и работать по 60 часов в неделю. Но это опять же всеобщая тенденция. Люди хотят быть более независимыми и предпочитают избегать такой карьерный путь. Уровень честолюбия снизился, но уровень требований сохранился прежний. Студенты ожидают получить работу, но готовы инвестировать значительно меньше усилий.
– Но есть же и положительные стороны…
– Безусловно. В первую очередь это новые технологии, другой уровень и возможности для исследований. В каждом поколении проявляются свои плюсы и минусы. Поэтому хорошо, когда в команде присутствуют люди разных возрастов – молодые, среднего возраста, пожилые, которые могут отметить эти различия и как они отражаются на программах.
– Однако сама система оценки качества образования меняется вместе с этими тенденциями?
– Дело в основном в экономической интеграции. Если мы рассмотрим немецкое предпринимательство во времена моей учебы, то только 25% немецких предприятий экспортировали свою продукцию, сегодня доля таковых более 50%. Мы живем в европейском экономическом пространстве. Сам Евросоюз, его внешняя торговля и темпы предпринимательства возросли в разы. Развитие Южной Азии, падение Берлинской стены, интеграция в мировую экономику стран бывшего социалистического лагеря и Китая привели к тому, что сейчас совершенно другие скорости, другая динамика. И поэтому интернациональная общность сейчас важнее, чем раньше.
Знание иностранных языков, зарубежный опыт, практика за границей, даже в Австрии, – это важно. В последнем случае мы имеем формально один язык, но совершенно другую культуру, поэтому практика необязательно должна проходить на противоположном конце земли. Не нужно выбирать Китай. Если вы живете и работаете в Германии, местом для практики может быть Австрия или Швейцария, где человек собирается работать, чтобы познакомиться с менталитетом, завязать необходимые контакты, приобрести межкультурные компетенции, знание языков. Появляется множество современных программ, предлагающих такие возможности, поскольку это востребовано в промышленном секторе, в области экономики: международная экономика, международной менеджмент, международный бухучет, международный бизнес и так далее.
Чрезвычайно усилилась интернациональная составляющая во многих программах. Сегодня нужно учитывать все возрастающую дифференциацию – собирается ли предприятие идти на международный рынок или оставаться на региональном уровне, без особенной международной вовлеченности. Россия в этом смысле следует европейской тенденции, а сотрудничество России и Кореи, России и Китая представляет собой огромные рынки.
– Однако пока мы вернемся к существующим реалиям. Как Вы оцениваете университет «Дубна», что показалось необычным и, наоборот, характерным для российских вузов?
‒ Я не только проводил аккредитации в России. Мой предыдущий университет в Бремене тесно сотрудничал с Белорусским национальным техническим университетом. Мы очень часто там бывали. Также у нас были контакты с одной частной бизнес-школой в Москве. Сейчас в Университете Шпайера у нас много партнеров из Казахстана, Украины, три партнера в России: Высшая школа экономики, Тюменский университет и его экономический факультет, Дальневосточная академия государственной службы в Хабаровске. Для университета «Дубна», как и для многих российских университетов, характерно сотрудничество с производственным и экономическим секторами, однако тут это сотрудничество наблюдается на особо высоком уровне, отчасти благодаря достаточно выигрышной ситуации, сложившейся в «особой экономической зоне».
Другое преимущество в экономических специальностях в том, что Россия представляет высокий уровень преподавания вычислительной математики – это своего рода платформа, которую мы охотно воспроизводим и у себя. Студенты понимают лишь позднее, что они нуждаются в этом базисе. А то, что тут достаточно рано начинают изучать эти методы, показывает еще одно преимущество российской системы при сопоставлении. После воссоединения восточно- и западногерманских университетов мы также этим занимались, но по-другому, с иными приоритетами и видением относительно того, когда следует вводить вычислительную математику в общий курс. Это существенный момент. (по материалам журнала «Качество образования»)
